Собака охраняла хозяйку от надоедливых прохожих, с явным недружелюбием рыча на них. Те же любовались внешностью пуделя и пытались узнать кличку. А звали ее Виктория, и порода у нее действительно была королевская. Умная телохранительница отгоняла нежелательных мужчин с их нудными комплиментами. Хотя героиня была свободна, но такие знакомства ее совсем не привлекали. Виктория это чувствовала и охраняла свою хозяйку.
статья снята
статья снята
Больничная охрана сразу пропустила Аду с Андреем. Им показали, как лучше дойти до хирургического отделения. Через несколько минут они уже сидели в холле этого отделения, на широком старом диване, возле которого стоял такой же старый телевизор. Медсестра объяснила им, что тетя все еще находится в операционной, что ранение у нее сложное и, возможно, несовместимое с жизнью, но надеяться следует всегда. Ада попросила разрешения позвонить на радио, объяснив, что тетя проработала там почти всю жизнь. Та согласно кивнула и удалилась. Когда на звонок ответил сам Владимир, и она рассказала ему, в чем дело, а он обещал тотчас же приехать, вернулась медсестра. Лицо ее было строгим и печальным. Трубка выпала у Ады из рук... Она все поняла. Вслед за медсестрой подошел врач.
Слово «еврейский» все-таки один раз прямо произносится: у проповедника ислама еврейская борода. Хотел маркировать мусульманина хоть чем-нибудь еврейским — пусть выглядит еще гаже. Отвращение к евреям есть у Честертона, разумеется, не только в «Перелетном кабаке». Ну, не любил.
Мир Тархистана — агрессивный мир лжи, насилия, лицемерия, рабства, цветистой риторики — постоянная угроза свободным народам Запада.
«Последняя битва» — вариация Откровения св. Иоанна для детей и целиком находится в контексте этой книги. «Последняя битва» апеллирует также к рождественскому повествованию и апокалиптическим пророчествам Евангелия. В частности, Мф. 25:31-33 (о разделении овец и козлищ) воспроизведен близко к тексту.
Крупковский поднял фонарик и посветил в один из боковых коридоров.
Мы погрелись на солнце и продолжили исследовать штольни.
Крупковский показал большой палец: отлично, сейчас дальше пойдем. Все о чем-то оживленно болтали, делились впечатлениями. Всем было интересно.
Зашли в магазин, купили бутылку, сыр, колбасу — что-то. Вознеслись на их верхотуру. В коридор вышла дочь, Маша. Господи, да ей уже семнадцать!
Таким, который будет рад шоколадному яйцу с игрушкой внутри или тюбику мыльных пузырей. Кто-то другой, возможно, дарил мальчику эти подарки.
Когда-то и у меня был свой сад. Ну, не совсем у меня. Мы снимали дачу, на которой я прожил 12 лет — с четырех до шестнадцати. В саду росло целых десять полувековых лип, три яблони, в окна заглядывала сирень. Липы и яблони и сирень росли вместе со мной. Этот дом давно снесли, а место, где он стоял, залили бетоном и асфальтом. Липы спилили, яблони срубили, живую сирень вырвали с мясом и обустроили на месте прежнего сада помойку, вокруг которой вечно валялся мусор.
Однако солдат Иван Шадрин узнает, что то был сам вождь, лишь после того, как Ильич скрывается в гуще революционных масс. И на Ивана нисходит просветление. Он преображается из ветхого, темного окопника в нового сознательного Солдата Революции.
Второй вариант заключался в том, чтобы, попыхивая трубкой и не вынимая ее из зубов, смиренно и с сокрушенным сердцем сказать: «Одинокий странник просит приюта и пищи!»
«Приветствуй Бога!» — австрийский и баварский аналог «Здравствуйте!».
Дорожка, до сей поры неуклонно поднимавшаяся в гору, плавно пошла вниз. «Маугли вышел к людям!» — констатировал я, выходя на опушку леса. Вдали, как и предполагалось, виднелись виноградники.
И не признавался Гнат сечевикам, что люб ему свой порядок, а не их удаль-гультяйство. Любо то, что он и свой хутор родной, и вроде как всю Сечь к хутору в придачу стережет на кургане по праву и долгу наследства.
Глянул Тарас не вверх, а вниз — а там пропасть и погибель! И правда, нет на нем его шаровар небесной синевы! И не только шаровар, но и сапог алых с серебряными подковками, и пояса тоже нет.
Вот и молодой козак Тарас Кречеток хоть и вышел давно из отроческого возраста, да, попав на Сечь, продолжал мечтать о деве, о панне прекрасной одним воображением, а не телом.
Додд. Ваша мать была выдающейся женщиной. Бедная Ли- [ 97 ] дия. Пока она была жива, я ни разу не решилась обра- М1/201. титься к ней по имени. Мое почтение было даже больше, чем моя любовь. У нее было то, что нынче почти не встречается вместе: сила и доброта.
изящными манерами и покладистым характером, нежностью вашей кожи, темнотой ваших глаз и ловкостью ваших пальцев. Со временем я научился ценить ваше обаяние и прелесть ваших суждений. И вот я дерзаю выразиться в том смысле, что, исходя из вышеназванных и ряда других причин, я люблю вас всей душой.
И тут, смотрите-ка, кто нарисовался у входной двери с толстой папкой под мышкой! Детектив Каррера собственной персоной — какой-то бледный и не в лучшей форме.
Наблюдавший эту картину англичанин Фредерик Вимпер писал:
«Сама Ситка имеет ограниченное количество шкур; и это была ошибка, которую сделали в прошлом [1867] году многочисленные евреи и другие торговцы, которые рассчитывали получить здесь преимущество. В конечном счёте, вы могли приобрести шкуры даже дешевле в Сан-Франциско!.. В результате, пароходы возвращались в Калифорнию, забитые исраэлитскими торговцами, полными отвращения и негодования».
Корреспондент «Daily Alta California» предсказал, что из первых приехавших летом 70 американцев не меньше, чем 20 или 30, выедут в Сан-Франциско ещё до зимы. Прожить зиму 1867-1868 года в Ситке стоило столько же, как в Сан-Франциско. И тем не менее, поставками провианта в конце навигационного сезона никто так и не заинтересовался. В Ситку прибыли десятки торговцев другими товарами: «лотами» и мехами.
В октябре 1867 года в Ситку приехал первый налоговый инспектор - Вильям Додж. Он насчитал в городе 1200 человек. «Население - русские, немцы, шведы, - миролюбивые и законопослушные, ссоры им почти неизвестны, как, похоже, и законы санитарии. Не существует критерия, чтобы сравнить население Аляски с населением великой Русской империи, потому что большинство поселенцев тут были преступники и осуждённые.
хромато-масс-спектрометрии показало, что у здоровых людей с мочой выводится до 30% поступающих в организм хлорогеновых кислот, в то время как у людей, подвергшихся илеостомии, — всего лишь 8%. все это позволяет говорить о том, что в толстом кишечнике в кровеносную систему всасывается больше хлорогеновых кислот, чем в тонком. предполагается, что в тонком кишечнике от хлорогеновых кислот отщепляется хинная кислота, при этом высвобождаются кофеиновая и феруловая кислоты, которые далее либо образуют глюконуриды, либо этерифи- цируются с образованием сульфатов. в толстом кишечнике хлорогеновые кислоты могут всасываться в виде сульфатов, но более значительная их часть расщепляется кишечной флорой до свободных кофейной, п-кумариновой и феруловой кислот. считается, что эти соединения работают как пребиотики, активирующие жизнедеятельность кишечных бактерий.
Пить или не пить?
многие думают, что кофе вреден, что привычка к этому напитку не сулит ничего хорошего и хорошо бы навсегда отказаться от бодрящего зелья. это совершенно лишнее — эпидемиологические исследования говорят, что со здоровьем людей, годами и десятилетиями потребляющих кофе, все не так уж и плохо. Более того, для человека, выпивающего одну-две чашечки кофе в день, существенно понижен риск заболевания различными формами рака, включая рак печени и рак прямой кишки.
Герой нашего рассказа решил за ужином исправить свою оплошность, дождался, когда француз сел за столик, подошел и, поклонившись, сказал: «Бон аппети», француз привстал и, роскошно грассируя, произнес: «Гуревич».
Исторический курьез
Во время работы в ИНЭОСе РАН моим руководителем был профессор А.А.Жданов — великолепный ученый и яркий человек. однажды я сказал ему, что пишу научно-популярную статью об истории фотографии. жданов сразу спросил:
Зимней войне» очень подробно рассказывает о деятельности подразделений Красной Армии в Финскую. К сожалению, я ни слова не нашла здесь о действиях подразделений береговой обороны. Эта ниша до сего времени пустовала. А ведь сапёры-моряки воевали в этой войне наравне с сухопутными войсками, только условия боя у них были значительно труднее. Они завоёвывали острова, строили ДОТы и ДЗОТы на островах, прокладывали дороги прямо на льду Финского залива. Там, на льду, очень трудно укрыться от вражеских пуль. Командир батальона старший лейтенант Николай Мельников в своём Отчёте очень подробно опишет, в каких условиях воевали сапёры- моряки. Самым большим их достижением в этой войне было то, что батальон прошёл её без единой потери.
Советско-финскую войну 1939-1940 года краснофлотцы отдельного сапёрного батальона прошли в составе ЗУР’а. У батальона и печать своя была, на которой также указано, что он входил в этот укрепрайон.
22 июня 1940 года, вскоре после Советско-финской войны Западный Укрепрайон был расформирован. Вот почему я не могла найти его следы.
После Финской войны были сформированы три укрепрайо- на Береговой обороны - Луж- ский, Кронштадский и Выборгский.
С 5 марта 1938 года Отдельная Сапёрная рота подчинена коменданту Лужского укреплённого сектора. С 15 июня 1938 года Лужский укрепсектор расформирован. В сентябре 1938 года сформирован Западный Укреплённый район (ЗУР). Теперь Отдельная Сапёрная рота вошла в состав ЗУР’а.
Кругом - леса и болота на месте бывших деревень Великино и Мукково Кингисеппского района Ленинградской области. Жителей деревень выселили незадолго до этого: здесь начали строить секретный объект № 700, или базу «Мукково», которая должна была обслуживать Отдельные Железнодорожные артиллерийские батареи - совершенно новую и уникальную в своём роде военную технику в СССР тех времён. Одна из них сейчас стоит на Поклонной горе как музейный экспонат.
Песок был везде. От сараев тянулся серыми волнами, стремился он и к дому, и к нашему окну подбирался, немного ему оставалось, чтобы оказаться вровень с ним. Между оконных рам тоже лежал песок, но очень тонким и ровным слоем - как пыль, будто его мельчайшим ситом фильтровали.
Этой весной я не собирался в тайгу. Когда природа оживает, тогда человек лишний в лесах. Не надо мешать таёжной живности гнездиться, плодиться, наслаждаться жизнью. В тайге в это время жизнь кипит, суета сует.
Дома, занимаясь повседневными делами, часто вспоминал Овсянку, откуда я только что вернулся в свою деревню. И как- то вечером у меня в доме объявился Виктор Петрович, будто с поднебесья спустился, упал как снег на голову. Рядом с ним Василий Нестерович Сидоркин, возглавлявший в ту пору компанию «Эко-Сым». Оба стоят у порога, мнутся, что-то важное выложить хотят. На Виктора Петровича непохоже: в его ли возрасте, как мальчишке, смущаться и помалкивать?
А чуть позже Виктор Петрович напишет предисловие к моей первой книжке «Мужская трава», в которой достоверно расскажет о нелёгком труде таёжника:
«Почти во всех охотничьих избушках находил я то небрежно брошенную на стол, то тщательно спрятанную тетрадь — что- то вроде календаря, который часто переступает свои скупые страницы и превращается в дневник, собеседником охотника становится ученическая тетрадка — собеседник нужен всякому человеку, необходим он и охотнику. Много ли с собаками наговоришь?
Ах, сколько наблюдений, одиноких дум, иной раз неуклюжими, но искренними стихами или в виде песни изложенных, в тетрадках одинокого промысловика!
Рождество отпраздновал в Мишенском, а Новый 1805 год встретил в Москве. Получил от Бекетова деньги за добрый пуд исписанных листов — и с себя скинул гору. У свободы — крылья. Просил Антона Антоновича благословить на странствия за европейской мудростью.
Учитель согласился с Парижем, с Геттингеном, с посещением Италии, Англии и весьма, весьма советовал вкусить плодов Швейцарии. К советам своим прибавлял три тысячи рублей. В долг, но с отдачею, сроком не оговоренным: когда деньги будут.
Суматошно начинался год для Жуковского. На 13 января в Мишенском была назначена свадьба Василия Ивановича Киреевского с Авдотьей Петровной Юшковой.
Забежал попрощаться с Иваном Петровичем Тургеневым, а тот с радостью: 16-го возвращается из Геттингена Александр.
Василий Андреевич снова ехал к великому Карамзину. Ладони уже не вспотевали, когда думал о встрече. В сердце ни восторга, ни радости. Все чувства и мысли перебивала маета. Наконец-то признался себе: тяготился сельским своим уединением. Пожалуй, с тою же болью, какая жила в нем... по Агапке. Девка исчезла из Мишенского, и никто из домашних о ней не вспоминал ни разу, а он стыдился спросить, где она. Замуж, должно быть, выдали с глаз подальше. Случись беда — дворня бы не смолчала.
Дорога к Николаю Михайловичу стала короче верст на сорок. Вот уже третий месяц новоиспеченный историк жил возле Подольска, в Остафьеве, в имении князей Вяземских.
В этой книге так много уровней, что поколения ученых не смогли прийти к выводу о том, чем она является: утопией, мистификацией, описанием полигамии, политическим трактатом, сатирой на реставрацию или всем вместе.
Очарование острова Пайна (1668). — Gaby Mahlberg. The History Woman's Blog. 2011, ноябрь
Еще одной забытой «робинзонадой» является книга «Остров Пайна» (The Isle Of Pines) Г. Невилла, вышедшая в 1668 году. Генри Невилл (1620—1694) учился в одном из оксфордских колледжей, хотя так и не окончил его; в гражданской войне он не участвовал и путешествовал по Европе, изучая языки и нравы. Вернувшись на родину, он избирался в парламент и занимался политикой, хотя и не слишком успешно, а в период реставрации был арестован по обвинению в заговоре, но вскоре отпущен. Остаток жизни аристократ посвятил литературной и научной деятельности, делая переводы с итальянского и латинского (среди прочего, переводил на английский труды Макиавелли).
Использовал ли Дефо историю Симплициния? Математик и поэт Абрагам Кест- нер, живший в XVIII веке, обратил внимание на то, что еще задолго до Дефо жизнь человека на необитаемом острове описал один немецкий писатель, который, впрочем, приукрасил свой рассказ «диковинными вещами». Мы уже обратили внимание на сходство, пусть и не буквальное, некоторых эпизодов произведений. Робинзон воздвиг столб, на котором делал зарубки, чтобы не потерять счет времени и отличать будни от воскресений; Симплициний, чтобы «праздновать день субботний», делал взамен календаря каждый день зарубки на палочке. Крузо, пока у него не кончились чернила, вел дневник. Герой Гриммельсгаузена в данной ситуации проявил большую смекалку, изобретя собственные чернила, а вместо бумаги используя листья пальм.
В отличие от большинства лауреатов литературной премии партнёрских городов им. С. Б. Линде, я хорошо знаю Торунь. Я провёл в этом городе несколько лет, о которых вспоминаю с неизменной теплотой, здесь я учился, здесь, на правах поэта- бунтаря и одновременно неоклассициста, вращался в местной литературной среде, в которой всегда было много приезжих из Ольштына. Здесь родилась моя жена, здесь мы поженились, здесь вышла моя первая книга.
В те времена я ещё не называл Торунь «самым прекрасным городом мира». Честно говоря, я помню его скорее серым, нежели разноцветным. Я куда лучше помню его ветреные осенние улицы и хлюпающую под ногами весеннюю грязь, чем зелень, солнце и мерцающую Вислу, которую видно с бульвара. Торуньскую готику и торуньский модерн, равно как и невыразительные стены предместий, казалось, покрывала какая-то странная грязная субстанция, казавшаяся мне плесенью и безнадежностью той эпохи, а вовсе не благородным налетом минувших веков.
Застройка становится плотнее, а здания выше. Микроавтобус переезжает небольшой мостик, внизу видно почти высохшую речку. Очередные постройки проносятся мимо всё быстрее, мелькают витрины магазинов. Странные у них названия. Все магазины носят женские имена. Женщина читает: «Эмиля», «Ши- мона», «Халинка», «Беата». По узким тротуарам с обеих сторон улицы медленно прогуливаются люди. Их совсем немного. В этот послеобеденный час многим хочется вздремнуть перед телевизором. Нормальная провинциальная скука. Часы на башне костёла показывают семь. На дворе конец июня. В школах начались каникулы, так что улицы почти пусты. Дети сидят по домам. Навстречу движется грузовик, доверху наполненный гравием, который сыплется через щели в жестяном кузове прямо на улицу, смешиваясь с машинным маслом поврежденного двигателя. Автобус какое-то время движется вдоль узкой дорожки гравия и жирного масла.
Разведчиков взяли в плен на второй день — за несколько часов до захода солнца. Чтобы марш-бросок не казался подчиненным медом, Ракитянский дал команду «отбой» в хорошее для бега вечернее время, когда жара спадает и дышится легче. Огрызкин назвал это очередной дуристикой, но бухтеть не стал — спать так спать. Поменяли ларьки с холостыми патронами на супермаркеты с боевыми. Подстрелили трех бурундуков по числу едоков. Почитали про нанотехнологии, развели костер из первых страниц. Пожарили полосатиков, поели и вырубились. Минут через сорок сон сменился беспамятством от ударов прикладами.
Очнулись уже со связанными руками и ногами. Вокруг были молодые люди в военно-полевой форме, но не «красные», а всякие, разные: бледнолицые, красно-, желто- и чернокожие.
Выдвинулись... Поначалу, как было велено, «синие» разведчики шли, почти не прячась: привлекали внимание «красных» лазутчиков. Чтобы засветиться на сто процентов, на втором и третьем километрах громко переругались. На четвертом для верности разодрались. Перед началом потасовки Огрызкин испросил разрешения на использование ненормативной лексики, чтобы, по его словам, не только привлечь внимание врага, но и создать у него впечатление полного морального разложения в рядах «синих». Ракитянский признал аргумент резонным и санкцию на мат дал. Дать-то дал, но условий никаких не выставил, поэтому был сразу обозван распоследними словами и послан гораздо восточнее Камчатки, из-за чего едва не захлебнулся — то ли от ярости, то ли в Тихом океане. Досталось и Бурикову. Он был обложен, как язык во время болезни, после чего подробно узнал обо всех своих предках до четырнадцатого колена. В пятнадцатом Огрызкин ковыряться не стал, заметив, что наверняка тоже ничего хорошего — какая-нибудь портовая девка и далекий от святости дух (выражения матерщинника заменены на более мягкие из цензурных соображений). После такого драка, разумеется, вышла натуральнее некуда.
«Цесаревич» — еще одно чудо господина Сикорского — был создан специально для официальных перелетов августейших персон и сочетал представительскую роскошь с последними достижениями авиастроения. Огромный шестимоторный самолет легко взмыл в небеса, и под широко раскинутыми крыльями открылись замысловатые регулярности научного града, большая часть домов которого возводилась по проектам известнейших конструктивистов Объединения современных архитекторов.
. От попадания миловали Бог да умелые действия капитана вкупе со слаженностью команды.
Малиновский, оказавшись внутри рубки, кинулся к смонтированному еще перед самым выходом в море щиту управления таинственными аппаратами, отчаянно сохраняя равновесие, поскольку яхта рыскала, стараясь не дать канонирам тектотона прицелиться. К грохоту взрывов, вою ветра и реву волн добавилась странная вибрация, пронизавшая корпус судна, а затем главные калибры взбунтовавшейся машины смолкли.
Юный солдатик», «принцесса на горошин снежная королева», «голый король» и тд.
Накануне читал Владимира Крупина и тут же, в январском лесу, сверил наблюдение писателя с увиденным: «Внешние враги обложили страну санкциями, а местные жучки-короеды грызут её изнутри». Не во всём соглашаясь с автором, позволю себе заметить, что даже дятел отнюдь не случайно выбрал белоствольную. Она для него тоже некий символ заболевшей родины, дятловой страны обитания.
Бабочка - она тем более удивительна в самом начале весны, когда ещё лежит снег в урочищах, но даже и он тает буквально на глазах, как и след спешащего куда-то в жаркие страны реактивного лайнера.